Ботаника, да? Это дело безопаснее, чем мое.

Пластинка № 5. V trifex aculeatum: Триффид-птицеед Сэннэджа. Обитает в лесах Великого Побережья Иштар. Хищник, привлекает небольших питающихся нектаром птиц своими сладкими выделениями и жалит их до смерти хлыстообразными, липкими, отравленными жгутиками.

Бумажный узор, чернила, складчатая ткань.

Принцесса расчесывала волосы. Она делает это каждый вечер, в Тонга ли, в Ирландии на Земле, на борту космического шаттла или на Венере. Ритуал неизменен. Она становится на колени, вынимает булавки и раскручивает тугой узел, позволяя волосам свободно протянуться по всей длине до самой талии. Затем берет два серебряных гребня и широкими, энергичными движениями расчесывает волосы от макушки до самых кончиков. Сто движений, и сто строк тонгских стихов, которые я так люблю слушать.

Когда волосы расчесаны, она чистит гребни, кладет их обратно в суконный чехольчик, затем берет бутылку кокосового масла и обрабатывает им волосы. Воздух наполняется сладким запахом кокоса. Он напоминает мне цветы, растущие на скалах около моего дома. Она заворачивает волосы обратно в пучок и закалывает булавками. Простая, ежедневно повторяющаяся традиция, но она меня трогает до слез. У нее такие красивые волосы! Я так люблю мою дорогую Латуфу!

Мы спим на хованда, в придорожном трактире тентов, на Великой Северной дороге в округе Хоа среди лесов Великого Побережья. О наши ставни скребут ветви деревьев. Жара, сырость и крики животных невыносимы. Мы далеко от прохладных бризов Девственного моря. Я измучена, хотя Латуфу наслаждается теплом. Голоса обитателей леса здесь громче, чем в Ирландии, они звенят, визжат и громко ухают. Я всегда мечтала провести ночь здесь, Большую Ночь, карфакс говорит, что прибрежные леса Иштар скрывают наибольшее количество люминесцирующих живых существ – грибов, растений, животных, и еще специфические венерианские типы. Там становится светло как днем. Я провела некоторые дневные исследования Звездного Цветка – ни один атлас венерианской ботаники не будет полным без него, но для большей красочности необходимо увидеть его ночью, подсвеченного люминесцирующими красителями в Лугаза, куда мы въезжаем, пересекая границу Сталвы.

Моя милая Латуфу уже закончила свой вечерний туалет и убрала гребни в футляр из зеленого сукна. Она настоящий верный друг! Мы встретились с ней в Нукуалофа, во время моих ботанических похождений в королевстве Тонга, в южной части Тихого океана. Король, ее отец, выдал мне приглашение – он был увлеченным коллекционером, – и во время приема я познакомилась со всей его семьей, в том числе и с Латуфу, и сразу же была очарована ее умом, энергией и чувством собственного достоинства. На следующий день она пригласила меня на чай – это было грандиозное событие, – где она призналась, что, поскольку она младшая принцесса, верхним пределом ее устремлений станет удачное замужество – событие, к которому она не питала ни малейшего интереса. Я ответила ей, что посетила южную часть Тихого океана без лорда Ратангана – когда после нескольких лет совместной жизни стало ясно, что он не питает ко мне никакого интереса (равно как и я к нему). Мы были двумя благородными дамами с одинаковыми потребностями и темпераментами, и тогда мы стали надежными друзьями и неразлучными спутницами. Когда Патрик застрелился и наследство Ратанган перешло в мое распоряжение, было как-то естественно, что принцесса переехала ко мне. Я не могу представить себе жизнь без Латуфу; мне было очень стыдно, что я не была полностью честна в своих мотивах насчет этой венерианской экспедиции. Почему я не могу довериться? О, секреты! О, эти притворства!

V stellafloris noctecandentis: Венерианский Звездный Цветок. Точно так же он называется у тентов, текхов и кридов. В настоящее время популярное на Земле растение, где он известен как Светляника, хотя это название не является верным. Оно появилось из-за светящихся ночью белых ягод, хотя эти ягоды на самом деле являются шарообразными соцветиями, с биолюминесцирующими цветками в центре. Некоторые сорта этих цветов по традиции используются для освещения венерианских поселений во время Великой Ночи.

Бумага, светящаяся краска (не репродукция). Данный бумажный узор немного радиоактивен.

Высотный поезд в Камаху

У нас собственный вагон из старого готарового дерева, все еще хранящий пряный аромат. Гамаки меня не устраивают. Весь поезд лениво покачивается, и у меня появляется морская болезнь. Караван-сарай в Лугазе выглядел довольно смешно и непрактично. Но здесь, в высокой траве, открывается вся полнота его изобретательности. Высокие двадцатифутовые колеса поднимают нас над землей, хотя я очень боюсь травяного пожара – паровой двигатель в голове поезда постоянно выбрасывает в небо клубы сажи и угольев.

Я вполне довольна тем, что остаюсь в карете и могу работать над растениями, собранными в Сталве, – думаю, они получатся наиболее объемными. Покачивания повозки заставляли мои ножницы дрожать, но благодаря этому еще лучше передавались воздушные, пушистые цветочные бутоны. Как и все приморские жители, принцесса чувствовала себя как дома среди этого моря травы, проводя большую часть времени на балкончике, глядя, как ветер пронизывает луга.

Именно там она разговорилась с благородным Кормаком де Бултиром, ирландцем. Он неизбежно был приглашен к нам и через несколько минут уже пил чай в нашем вагоне. Внутренние миры кишат молодыми людьми, утверждающими, что они отпрыски захудалых ирландских дворянских семей, но несколько минут ласкового допроса показали, что он не только действительно благородный Кормак де Бултир из Багеналстоуна, но и достаточно близко знает подробности кончины моего мужа и скандал с Голубой Императрицей.

Наш разговор продолжался в этом русле.

Он: Гранжгорман Гайд. Мой отец валял дурака вместе с вашим старшим братом, – как его звали?

Я: Ричард.

Он: Младший брат – он ведь был немного белой вороной? Я помню этот жуткий скандал. Драгоценности – сапфир размером с яйцо. Да, это сравнение использовалось в газетах. Яйцо дрозда. Как он назывался?

Я: Голубая Императрица.

Он: Да! Это был он. Ваш дед получил его от какой-то марсианской принцессы. За особые заслуги.

Я: Он помог ей бежать через Тарсисские степи во время второй революции, а затем организовал Белые бригады, которые помогли ей вернуть трон Яспера.

Он: Ваш брат не мальчик. Однажды вы проснулись, а его нет, и камень исчез. Украден.

Я видела, что принцесса Латуфу считает прямоту благородного Кормака неловкой, но если уж считаться с привилегиями дворянской семьи, то следует считаться и с позорными страницами ее истории.

Я: Никем не доказано, что Артур украл Голубую Императрицу.

Он: Нет, нет. Но вы же знаете, какие поползли слухи. И его исчезновение было, следует признать, подозрительным совпадением. Как давно это было? Боже, я тогда был совсем мальчишкой.

Я: Пятнадцать лет назад.

Он: Пятнадцать лет! И ни слова? Вы даже не знаете, жив ли он?

Я: Мы считаем, он бежал во Внутренние Миры. Каждые несколько лет до нас доходят какие-то известия, но часто настолько противоречивые, что мы не рассматриваем их. Он сделал свой выбор. Как я полагаю, Голубая Императрица давно расколота и продана по частям.

Он: И вот я нахожу вас, прогуливающейся по одному из Внутренних Миров…

Я: Рисующей новый альбом бумажных узоров для Botanica Veneris.

Он: Естественно. Если мне будет позволено спросить, леди Ратанган: считаете ли вы, что это Артур взял Голубую Императрицу?

Вопрос был задан, но я не дала ему на него никакого прямого ответа, только слегка покачала головой.

А принцессе Латуфу весь вечер было неспокойно – я имею в виду время перед отходом ко сну, поскольку Великий Вечер на Венере продолжается много земных дней. Сможем ли мы когда-нибудь привыкнуть к этому ужасному венерианскому календарю? Артур прожил в этом мире пятнадцать лет, приспособился ли он не только к иному миру, но и к иному календарю, к чужому времени? Я занималась своими вырезаниями, рассчитывая, несколько изогнуть листы бумаги, чтобы создать трехмерный бумажный узор, но мои мысли были далеко от работы. Латуфу потягивала чай, вертела в руках вышивку да полистывала газеты, пока наконец в расстроенных чувствах не распахнула двери нашей кабины и не потребовала, чтобы я присоединилась к ней на балконе.